Где чак норрис
Почему он не сдался? Просто хитрый седой кореец явно брал его на слабо: посмеивался, похмыкивал – в общем, делал вид, что эта белая обезъяна долго не протянет. А с Норрисами так нельзя: они, если упрутся, – бульдозером не сдвинешь. Губы вечно саднили – на тренировках Чак закусывал их до крови; после занятий иногда просил сослуживцев подъехать за ним на джипе – ноги дрожали так сильно, что не мог идти. Однако Норрис сказал себе: «Если справлюсь с этим – справлюсь с чем угодно». Он и вправду научился ломать руками кирпичи и доски. Правда, в первый же раз вместе с черепицами он сломал руку и раздробил пальцы: повернул немного не так запястье. Но мастер остался доволен: задание выполнено, а какой ценой – не важно. Через боль даже лучше, быстрее запомнится. Конечно, хвалить Чака никто и не думал. Тут считали так: если человек хочет научиться – научится. А на нет – и суда нет.
Как ни старался Норрис, но всё-таки опозорил учителя. Случилось это, когда после многотрудных тренировок тот решил послать своего белого ученика, показывающего заметные успехи, на экзамен в Сеул – сдавать нормативы на чёрный пояс. Была зима. Чак взял на базе джип и вёл его шестьдесят километров по обледенелым дорогам; печка едва работала, и приехал он совершенно измочаленный и замёрзший. Экзамен проходил в громадном неотапливаемом зале. Чак, как и две сотни других соискателей, надел кимоно и сел на деревянный пол. Ожидая своей участи, он сперва развлекался тем, что рассматривал своих собратьев по несчастью (все до одного – корейцы), но уже через полчаса не мог думать ни о чём, кроме того, что от холода и сквозняков перестал чувствовать пальцы на ногах. Через три часа, когда подошла его очередь, Чак уже шатался от холода, усталости и нервного напряжения. Выйдя в центр зала, он собрался с силами, чтобы изобразить «бассаи» – самое простое, комплекс базовых упражнений, который должен знать каждый ученик, и вдруг понял, что... всё забыл. В голове было пусто и темно, как в пересохшем колодце. «Начинайте!» – скомандовали экзаменаторы, пожилые корейцы с каменными лицами. Повисла тягостная пауза. «Я... я прошу прощения... я всё забыл», – облизав потрескавшиеся губы, пробормотал Норрис. «Иди и сядь на своё место!» – рявкнул самый седой из них. Чак просидел на холодном полу ещё четыре часа, глядя на то, как выполняют упражнения более удачливые, чем он. «Если я не умру от стыда, то умру от воспаления легких», — думал он про себя.
Но нет, он не умер. Более того – спустя полгода триумфально сдал этот чёртов экзамен. Ему помог совет, который дал мастер: «В бою главное – представить себе, что ты уже победил. Визуализировать мельчайшие подробности: как ты все делаешь правильно, как падает твой противник... А про неудачу надо забыть. Просто не думать о ней, вычеркнуть из памяти. Иначе всю жизнь будешь таскать её с собой, как прохудившийся чайник. Проку от этого никакого».
Чак Норрис с братом Аароном
«Да это очень просто. Как с булавками», – мог бы сказать Чак, когда вернулся в Америку и начал побеждать кого ни попадя. С какими еще булавками? А с обычными. В детстве у Чака не было игрушек, вот только разве что мамины булавки. Он вытаскивал их во двор, расставлял и устраивал сражение: те, что с красными головками, – нападают, с зелёными – защищаются. Сначала из-за дерева выскакивает передовой отряд, его берут в клещи, потом вдруг появляется подкрепление... Ещё до того как бой начинался, Чак в подробностях знал, чем он закончится. Удивительно, но, как оказалось, в реальных поединках всё было точно так же. Он ходил кругами, принюхивался, как кошка, смотрел, как дерутся его будущие противники, подмечал сильные, слабые стороны, а потом в самых мельчайших деталях представлял будущий бой – как будто он уже состоялся. И когда рефери поднимал его руку, Чак с непритворным изумлением оглядывал зал: ну конечно, он победитель. Он ведь уже победил – давным-давно.
